Деревянный меч - Страница 32

– Не буду есть! – говорил он, сердясь полушутя-полувсерьез.

– Будете, – хладнокровно отвечал Кенет, и господин наместник со вздохом подчинялся. Пообедав, Акейро неизменно требовал городских новостей, и Кенет с неизменным хладнокровием ему отказывал.

– Вот помру со скуки, – грозил Акейро, – будешь знать.

– Его светлость запретил вам умирать, – спокойно отвечал Кенет. – И волноваться тоже. Никаких дел, никаких городских новостей. Довольно с вас и того, что все в порядке.

Акейро в ответ изобретательно проклинал дурацкое распоряжение и уверял, что достаточно здоров, чтобы заняться делами, но Кенет не сдавался.

– Вот про ведьму, если вашей светлости будет угодно, могу рассказать.

– Про какую ведьму? – скривился Акейро.

– Которая жила в доме из горчичных зерен.

– Откуда она столько горчичных зерен взяла? – против воли заинтересовался Акейро.

– Она их ела, – объяснил Кенет. – На завтрак. Только горчицу, и больше ничего.

– Зачем? – изумился Акейро.

– Чтобы злее быть. Она же была злая ведьма.

– Логично, – хмыкнул Акейро.

– Вот она горчицу и ела. А если у нее от завтрака оставались горчичные зерна, она их собирала. И потом выстроила из них дом и в нем жила.

– Сколько же надо было горчицы съесть! – восхитился Акейро. – Пожалуй, это интересно. Рассказывай.

И Кенет рассказывал. И про ведьму из горчичного домика, и как поспорили два волшебника, и как моряки искали Неведомую Землю…

– Изумительно, – признал Акейро, со вздохом откидываясь на изголовье. – Ты чудесно рассказываешь сказки. Знаешь, из тебя бы получился замечательный старший брат.

«Кени, а ты мне завтра кораблик из коры сделаешь?» – донеслось почти беззвучно откуда-то издалека. Воспоминание сдавило горло, воздух внезапно сделался сухим и неприятно резал глаза.

– Не думаю, – сдержанно возразил Кенет и отвернулся.

Акейро еще несколько раз назвал Кенета шутливо «старший братец», но вскоре заметил, что шутка ему неприятна, и перестал ее повторять. А доля правды в шутке была, и немалая. Больной и беспомощный Акейро, даром что старше годами, относился к Кенету именно как к старшему брату: он сильный, ловкий, веселый, он накормит, поможет и утешит, он уложит спать, расскажет сказку, подоткнет одеяло и прогонит прочь страшного злого волка. Правда, день ото дня Акейро все меньше нуждался в том, чтобы от его постели прогоняли страшное злое существо, готовое его съесть. Выздоравливал Акейро с поистине волшебной быстротой – к немалому удивлению Кенета: тот за время работы больничным служителем всяких больных навидался и в глубине души был уверен, что господин наместник и вообще не жилец на этом свете. Но, вопреки здравому смыслу, Акейро выжил – и не только выжил, но и набирался сил. Кенет просто не мог поверить, что человеческое существо способно выздоравливать с такой скоростью. По его расчетам, Акейро должен был пролежать пластом не менее двух месяцев, а после того восстанавливать силы не менее полугода. Однако уже через две недели Акейро чувствовал себя настолько хорошо, что Кенет рискнул поразмять застоявшиеся без дела мускулы и восстановить в памяти уроки Аканэ. Акейро наблюдал за ним сидя, опираясь на изголовье, и время от времени давал ему советы. Хотя Акейро как боец и принадлежал к совершенно другой школе, советы оказались как нельзя более дельными, и Кенет им охотно последовал. Акейро указывал на его ошибки, даже не поднимая глаз на самого Кенета. Полуприкрыв глаза, он любовался пляской теней на прохладном полу опочивальни, и стоило этой пляске на миг утратить красоту, как Акейро уверенно произносил: «Не то!» И оказывался прав. Тренировка под наблюдением Акейро пошла Кенету на пользу, и назавтра он уже прикидывал, как бы ему испросить разрешения снова позаниматься всласть. К его удивлению, просить не пришлось. О тренировках заговорил сам Акейро.

– Позанимайся еще, – потребовал Акейро. – Когда я смотрю, как ты разминаешься, мне отчего-то становится лучше. Как будто это не ты, а я сам тренируюсь.

Кенет в душе усмехнулся: Акейро не попросил, не посоветовал, а именно потребовал. Его голос быстро обретал забытую негромкую властность. Акейро уже не капризничал, как обессиленный больной, не раздражался, не срывал беспомощную злость – он приказывал и запрещал. К исходу третьей недели, пролетевшей за тренировками почти незаметно, Кенет почувствовал, что не в силах больше ослушаться. Акейро велел подать одежду, и Кенет исполнил приказ раньше, чем понял, что он, собственно, делает. А когда понял, то понял и другое.

– Вы больше не нуждаетесь в моем присутствии, ваша светлость, – улыбнулся он, помогая Акейро надеть кафтан.

– Я тоже так думаю, – кивнул Акейро. – Поди скажи слугам за дверью – пусть объявят по всему замку, что мой пост окончен. И принеси доску для игры во «Встречу в облаках». Сыграем.

– Да я не умею, – возразил Кенет.

– Ничего, я тебя научу.

Поскольку никто посторонний не имеет права нарушать уединение постящегося наместника, не мог этого сделать и князь Юкайгин. Приходилось ему довольствоваться заверениями своих людей, что все идет замечательно и даже лучше того. Поверить им было нелегко: слишком хорошо князь помнил свистящее дыхание и бледное лицо умирающего Акейро. Он еще менее, чем Кенет, надеялся на скорое улучшение. Да, конечно, доверенные слуги каждый день доносят ему, что здоровье наместника идет на поправку. Так ведь мало ли что слуги говорят? Чтобы утешить старого князя в его горе, они еще и не такое скажут. А потому, когда известие об окончании поста достигло ушей князя Юкайгина, он был разъярен. По его мнению, новость могла означать только одно: этот мальчишка, этот лопух деревенский пренебрег своими обязанностями. Надо отдать старому князю справедливость: в случившемся он больше винил себя. Он должен был предвидеть, что сопляк не устоит перед железной волей Акейро.